Цветы на его похороны - Страница 15

— Не знаю, что вам наговорили в Скотленд-Ярде о Константине. Нам о нем почти ничего не известно.

Он с недовольным видом уставился на папку, заложенную многочисленными закладками.

Мередит пала духом. Может быть, Джералд все-таки прав? Нет, вряд ли — раз Фостеру так мало известно. Будь Алекс действительно «серым кардиналом» преступного мира, спецслужбы собрали бы на него подробнейшее досье!

— Сотрудники Скотленд-Ярда не очень разговорчивы. Мне лишь сказали, что много лет назад Константин прибыл в нашу страну с Кипра. Он поменял фамилию. Неужели он ведет… то есть вел… двойную жизнь?

— Именно это мы и намерены выяснить. Подчеркиваю: пока у нас нет ни малейших оснований подозревать его в двойной жизни. Но, учитывая обстоятельства его смерти…

Джералд, очевидно, мыслил примерно так же, как и Фостер. Эх, жаль, она отмахнулась от коллеги! Надо было прислушаться к его словам! На обратном пути надо будет в знак примирения купить Джералду шоколадный батончик «Марс».

Вслух же Мередит заметила:

— Он умер скоропостижно!

Фостер, который тоже о чем-то задумался, изумленно вскинул голову. Потом он медленно расплылся в самодовольной улыбке.

— Вот именно! А почему? Очень любопытно… Константин и правда прибыл в Великобританию с Кипра, но он не киприот. Еще раньше он перебрался на Кипр из Ливана. Тогда его звали Джордж Вахид. В середине семидесятых многие ливанские бизнесмены поняли, что на родине им делать нечего, и потихоньку перевели капиталы и предприятия в более безопасные страны. Так сказать, нашли тихую гавань. Нашему герою повезло; ему удалось не только вывезти деньги, но и найти свою нишу на рынке. А делами своей компании он мог управлять из любой точки земного шара.

Заметив вопросительное выражение на лице у Мередит, Фостер пояснил:

— Он занимался экспортом продуктов питания с востока Средиземноморья. Изюм, инжир, финики, фундук и так далее. Ингредиенты ближневосточной кухни. Экзотические крупы — например кускус. Из Турции он вывозил приторные сладости вроде рахат-лукума. Кстати, и фундук тоже оттуда…

— То-то мне показалось, что фамилия Константин слишком… неестественная. Слишком громкая!

Фостер пожал плечами:

— Люди, которые решают начать новую жизнь в другом национальном окружении, как правило, выбирают громкие, звучные фамилии. Кстати, он не одинок. В каждой стране многие новые иммигранты берут фамилии, звучащие как местные. Не хотят выделяться. Константин на Кипре начал новую жизнь; наверное, решил стать другим человеком. Через несколько лет он покинул Кипр, перебрался в Великобританию и занялся импортом тех же самых продуктов питания. Он снова угадал. У нас в то время как раз вошли в моду разные этнические кухни, и дела его сразу пошли в гору. Константин сколотил себе состояние. Мы не можем сказать о нем ничего плохого… — Фостер поднял голову. — Повторяю, до тех пор, пока его не… пока он скоропостижно не скончался, он считался образцовым гражданином. Он делал щедрые взносы на различные благотворительные цели. Семь лет назад он женился на подданной Великобритании, Рейчел Маркби, как ее в то время звали, разведенной. Но вы это и так знаете!

Фостер позволил себе еще одну самодовольную ухмылку; только на сей раз в ней угадывалось и злорадство. Он явно рассчитывал поддеть ее.

— Значит, он принял британское подданство, — невозмутимо заметила Мередит, лишая его удовольствия. — А сейчас он кому-то перешел дорогу? Кто-то струсил и решил его убрать? — Она тоже позволила себе злорадно улыбнуться. — Но он умер, так что какая теперь разница? Вы не можете обвинять его в том, что его убили, то есть обвинять жертву в совершенном против нее преступлении!

— Послушайте… — Фостер положил руки на стол и подался вперед. — Если окажется, что Константин что-то натворил здесь, у нас, пусть из-за него болит голова у полиции. Но если его убрали из-за каких-то ближневосточных дел… Допустим, он связался с сомнительными личностями или организациями, и через него передавали деньги… Вы меня понимаете?

— Понимаю, но какое это имеет отношение ко мне?

Фостер оживился.

— Мы тут вот что надумали, — сказал он. — Почему бы вам не напроситься в гости в «Аббатство „Малефи“»? Поживете там, утешите вдову. Вы ведь с ней учились в школе, вы поддержите ее в трудную минуту. Ради старой дружбы… А заодно узнаете, не осталось ли у ее покойного мужа связей на родине. Может, он получал письма из Ливана? А может, к нему приезжали гости, с которыми он ее почему-то не знакомил?

Мередит вздохнула:

— А вы поставили в известность суперинтендента Хокинса?

— По-вашему, мы должны ставить его в известность?

— Если… подчеркиваю: если я действительно поеду к ней и начну расспрашивать о прошлом ее покойного мужа, Хокинс решит, что я нарочно путаюсь у него под ногами. Полицейские терпеть не могут, когда посторонние им мешают. А уж если он подумает, будто меня подослал Алан Маркби… Насколько я понимаю, представители Скотленд-Ярда просто бесятся, когда в их дела суют нос коллеги из провинции!

— Пусть это вас не беспокоит… — Фостер уставился на свою чашку: кофе остыл и покрылся толстой пленкой. — Наши доблестные стражи порядка сами между собой разберутся. У них свои дела, к которым не имеем отношения мы с вами. И ведь мы не просим, чтобы вы нарушили закон или совершили бесчестный поступок! Вы просто навестите школьную подругу, поживете у нее несколько дней. Присмотритесь, прислушайтесь и дайте нам знать, если заметите что-нибудь подозрительное. — Он наклонился вперед и наградил ее лучезарной улыбкой. — Мы считаем вас идеальной кандидатурой. В вашем послужном списке только положительные отзывы. Проблемы государственной безопасности вам не чужды. Кроме того, вы лично знаете вдову!