Цветы на его похороны - Страница 3

— Я ухожу! — крикнула она.

Из комнаты, где сидел Невил, послышалось неразборчивое ворчанье.

Несмотря на такое обескураживающее равнодушие, она все же крикнула:

— Пока! Не засиживайся!

Резиновые сапоги она оставила до завтра на крыльце, села в старый «форд-эскорт» и поехала домой. Всякий раз, как она поднимала левую руку, в накладном кармане жакета что-то хрустело. Как будто жакет горел на костре! Джиллиан с трудом сдерживала волнение; она утопила педаль газа в пол, и ее развалюха рванула вперед, как гоночный болид «Формулы-1».

Мать нетерпеливо дожидалась Джиллиан в кухне. Она уже надела куртку и положила на стол потертую кожаную сумку. В доме пахло томатным супом и стиркой.

— Ах, Джиллиан! — сказала миссис Харди. — Как я рада, что ты не задержалась. Ты ведь побудешь дома? Знаю, сегодня у тебя выходной, но я бы хотела сходить к миссис Фримен, а оставлять папу одного не хочется.

Точнее, миссис Харди следовало выразиться несколько иначе: «Папа не любит, когда его оставляют одного». Несмотря на то что мать и дочь всячески приспосабливались к нуждам мистера Харди, они делали вид, будто все обстоит наоборот и они сами все решают. Хотя на самом деле все решал мистер Харди.

— Ладно, — сказала Джиллиан. — Может быть, повожусь в саду.

— Мы с папой пообедали супом. Если ты голодная, в холодильнике есть сыр…

— Я поела на работе.

Джиллиан не стала признаваться, что за весь день перекусила только кофе с крекером. Матери ни к чему лишний раз волноваться.

— На вечер я купила сосиски, — сказала миссис Харди, беря свою сумку. — Папа читает книгу, которую я взяла для него в библиотеке. В студию он пока не пойдет — кажется, ждет, пока работа сохнет. Он тебя не… В общем, ему как будто ничего не нужно.

Мать быстро вышла из дому, а Джиллиан направилась в крошечную гостиную с низким дубовым потолком. Отец в инвалидном кресле сидел у окна, выходившего на шоссе и стоящий напротив паб «Лиса». Он читал остросюжетный детектив, то и дело презрительно кривясь. Услышав шаги дочери, мистер Харди поднял голову и заговорил, не тратя времени на приветствие:

— Сегодня библиотека в Чиппи открывается попозже. После чая съезди туда, пройди без очереди и поменяй мне чтиво. То, что принесла твоя мать, я уже читал. Видишь? — Он протянул ей книжку. — Вот карандашная пометка на последней странице! Я ей тысячу раз говорил, чтобы заглядывала в конец, нет ли там моей пометки, но она вечно забывает.

— Ладно. Пока поднимусь к себе, переоденусь.

Отец молча склонился над книгой и снова нахмурился. Джиллиан поднялась в свою крошечную спальню на втором этаже, сняла рабочую одежду, переоделась в джинсы получше и чистый свитер. Затем она разложила на покрывале твидовый жакет.

Усевшись рядом по-турецки, она запустила руку в карман жакета и выудила оттуда мятый конверт из оберточной бумаги. В спальне было промозгло, здесь никогда не топили, но ее прошиб пот.

Джиллиан погладила конверт кончиками пальцев. Снова заурчало в животе; когда она вынула из конверта две мятые фотографии, ее замутило. Она осторожно разгладила снимки и разложила рядышком на стеганом покрывале.

Снимки были черно-белые, десять на пятнадцать. На одном миссис Джеймс позировала с кошкой, на другом — с собакой. Собака радостно вывалила язык, а кошка, свернувшись в клубок, многозначительно смотрела в объектив. Обе фотографии сняли год назад для рекламного буклета их гостиницы; с помощью рекламы миссис Джеймс надеялась увеличить приток четвероногих постояльцев. Глянцевые оригиналы с тех пор изрядно пострадали — однако вовсе не из-за того, что их часто разглядывали и вертели в руках.

Кто-то безжалостно изрезал бритвенным лезвием лицо миссис Джеймс на обеих фотографиях. Оттого, что дерзкий собачий оскал и ухоженная кошачья голова остались нетронутыми, контраст казался еще более разительным. Человеческое лицо обезобразили явно намеренно и обдуманно. Кто-то вырезал глаза и нос, отрезал от головы уши. Рот надорвали крест-накрест — как будто на изуродованном лице нарисовали знак умножения. Еще один надрез сделали на шее.

Джиллиан прикусила губу, но больше никаких внешних признаков волнения не выказывала. После того как она, наконец, снова увидела страшные снимки, урчать в животе почему-то перестало.

Вдоволь насмотревшись, она сунула обезображенные снимки в конверт и, соскочив с кровати, подошла к однодверному шкафу в углу, служившему ей гардеробом. В их старом доме почти не осталось прямых линий и прямых углов; особенно это было заметно в ее спаленке со скошенным потолком. Между задней стенкой шкафа и стеной, с которой осыпалась штукатурка, имелось узкое отверстие — впрочем, конверт туда вполне пролезал. Джиллиан пришлось только чуть-чуть сдвинуть шкаф с места, чтобы потом без труда можно было вынуть конверт. Если даже мать и войдет к ней, что вряд ли, она ничего не заметит. Миссис Харди редко заходила к дочери. Ее жизнь в основном проходила в заботах о мистере Харди. Джиллиан сама убирала свою спальню и сама стирала свое белье.

Пусть фотографии пока полежат в тайнике, а она тем временем придумает, что с ними делать. Джиллиан всегда была осторожной. Она любила просчитывать все заранее.

Глава 2

Как назло, Мередит первой заметила ее.

Как потом много раз уверял ее Алан Маркби, окажись он на ее месте, он бы всеми силами постарался избежать встречи. Тогда они не попали бы в ужасное положение. Позже узнали бы о том, что случилось, из газет, ужаснулись бы — и только.